– Вижу, вам известно все, – процедил мсье сквозь зубы. – Поразительная проницательность! Я бы сказал, пронырливость…
– Но-но! – Максимов пригрозил ему револьвером. – Поделикатнее, сударь! С трех шагов я не промажу.
– Труднее всего было раскрыть фокус с записками, – продолжала Анита. – Но я подумала вот о чем. Захудалая приграничная деревенька. Писем почти никто не пишет, почтовые служащие отвыкли от работы. И вдруг – целый вал корреспонденции, причем с одинаковым содержанием. Если цензор поначалу и просматривал эту галиматью – точки, черточки, квадратики, – то впоследствии махнул рукой. Я сама это видела на днях… В них никто не вглядывался, не изучал досконально. А между тем они очень важны.
– Чем же? – не отставал Максимов.
– Тем, что это не просто путаница знаков, а схема прибрежных французских вод. То есть на большинстве записок она бессмысленна, но на одной – той, ради которой все и затевалось, – обозначен точный фарватер, позволивший кораблю сеньора Джузеппе обойти мели, рифы, сторожевые суда и прибыть сюда незамеченным.
– Но почему письмо нельзя было отправить безо всяких ухищрений?
– Имелся риск, что его перехватят и вычислят отправителя. Ведь оно было послано в Италию. Вспомни, с каким пристрастием нас досматривали на границе. Нет, Алекс, письмо должно было затеряться в груде ему подобных, как лист в твоем любимом псковском лесу. Деревенские рыбаки, убежденные, что на записках лежит проклятие, рассылали копии куда придется. А у многих есть родня в соседних странах… Перегруженная почта утратила бдительность.
– А ты видела то… настоящее письмо?
– Разумеется. Ради него я и устроилась помощницей господина почтмейстера. Я сличала рисунки, особенно в записках, адресованных иностранным получателям, и нашла то, что искала.
– И вы никому ничего не сказали? – усомнился блудный аптекарский отпрыск. – Позволили письму уйти по назначению?
– Понимаете… Я не хочу вмешиваться в политику, и Алекс тоже. Подозреваю, что сеньор Джузеппе прибыл сюда, чтобы забрать груз, необходимый ему для сопротивления французским войскам в Риме. Ружья, порох, ядра… Все это, скорее всего, закопано в масонском подземелье – это надежное убежище, и оно выходит прямо к морю. Возможно, на борт должны прибыть наемники, но нам нет до них дела. Все равно, кто победит в вашей войне, меня она не касается.
– Так что же вам угодно, сударыня? – с прохладцей спросил Гарибальди. – Отступные за молчание?
– Dios mio! Какого же вы гадкого мнения о моей персоне… У нас с Алексом достаточно средств, я не собираюсь выступать в роли вымогательницы. Но рассудите сами: эта бедная деревня пострадала… она погружена в хаос, который уляжется еще не скоро. Да и впоследствии обо всем этом будут вспоминать с содроганием. К тому же семьи, у которых и так денег негусто, потратились на эти глупейшие письма. А у Плешивого Гастона мсье Гаше еще и амбар подпалил… Вам не кажется, что люди заслуживают компенсации?
Сеньор Джузеппе поднял правую руку, точно готовился дать клятву.
– Пусть будет так. Мой помощник, – он бросил суровый взгляд на развенчанного винодела, – проявил недюжинную хитрость, но кое в чем перестарался. Я возмещу убытки. Каждая семья найдет на пороге своего дома кошелек с двадцатью франками. Это равняется их среднему месячному доходу. Как, по-вашему, соразмерное вознаграждение за причиненные неудобства?
– Вполне, сеньор, – не стала торговаться Анита.
– Но каким образом это устроить? – вновь подал голос похититель черепов.
– Вот вы все и устроите, мой дорогой Лоран, – наградил его усмешкой итальянский герой. – Вы же у нас такой изобретательный…
Над морем уже брезжил рассвет, когда Анита и Алекс возвращались домой. Деревня хранила гробовое молчание. Никто не высовывался из домов и, соответственно, не мог видеть, как по песчаной отмели сновали матросы, грузившие на шхуну ящики с боезапасом. Максимов опасливо оглянулся.
– Знаешь… я бы на их месте нас пристрелил. Где гарантия, что мы не сдадим их жандармам?
– Хорошо, что ты не на их месте, – отозвалась Анита. – Я была наслышана о сеньоре Джузеппе и уверена, что он поведет себя как истинный джентльмен.
Максимов помолчал, а потом спросил то, что давно вертелось на языке:
– Ну а та записка, которую я выловил в море? Что ты с ней сделаешь? Сохранишь для истории?
– Вот еще! – Анита фыркнула, словно он сморозил несусветную чепуху. – Я выбросила ее сразу же, как только сообразила, в чем дело. Ридикюль у меня и так невелик. Таскать в нем бесполезный мусор – это не по мне…
Елена Логунова. Юстас – Алексу
Мой тщательно взлелеянный прекрасный план неожиданно поломался, но тут же вместо него возник новый, просто гениальный.
Я никогда не затруднялась с фантазиями и планами. Соображалка у меня работает – будь здоров!
Не то что у моей сестрицы Алки. Та всегда была тугодумкой.
Папа наш дипломатично говорит, что у его старшей дочери немного хромает логика.
Ха-ха, немного хромает!
Да Алкина логика едва ковыляет, дунь на нее – завалится.
В школе Аллочка еле-еле вымучила свою серебряную медаль, над учебниками физики, химии и математики корпела ночами. С упорством-то у нее проблем отродясь не бывало, она если встанет на чем – с места не сдвинешь без бульдозера.
Внешне мы с ней похожи: Алка и я, старшая сестра и младшая, а вот по характеру – волна и камень, стихи и проза, лед и пламень. Но при этом между собой прекрасно ладим, даже помогаем друг другу.
Как говорится, мы разные, но вместе – команда.
Алка за меня как-то целый учебный год вела «Дневник наблюдений» – это была дурацкая придумка нашей учительницы по биологии. Скучища смертная: самая натуральная зеленая тоска с ежедневной фиксацией температуры воздуха, давления и состояния живой природы, доступной для обозрения в окна городской квартиры.
Я бы померла, если бы каждое божье утро начинала с пытливого взгляда на уличный термометр! А Алка ничего – даже с удовольствием аккуратно записывала в специальную тетрадочку: «Второе марта, температура воздуха в 7:00 плюс три градуса выше нуля по Цельсию, атмосферное давление в норме, сосульки на крыше тают, слышна капель в темпе аллегро модерато».
Алка, пока я в шахматную секцию ходила, в музыкалке училась.
Зато она знатно тупила над задачками из выданного ей в автошколе учебника, тогда как я щелкала их точно орешки и доступно объясняла старшей сестре, какова последовательность действий водителей в первые минуты после ДТП без пострадавших и почему в случае, если не видны знаки приоритета или тип покрытия, водитель должен считать, что находится на второстепенной дороге.
Честно говоря, если бы не я, Аллочка вряд ли бы получила водительские права! Мы обе это понимаем, потому-то она и согласилась с моим планом, который потом вдруг поломался.
– Конечно, я дам тебе порулить, – пообещала сестрица еще до выезда из нашего городского двора, где была аккуратно припаркована ее почти новая «Лада Калина».
Родители расщедрились и подарили старшей дочери на окончание института собственную машинку. Недорогую, слегка подержанную, но вполне симпатичную – я бы визжала от восторга, если бы это мне папа с мамой такой презентище сделали.
– Получишь диплом о высшем образовании и права – будет тебе собственная машинка, – пообещали мне родители.
Не верить им оснований не было, но только когда еще я получу свой диплом? Я же пока только поступила в универ.
А порулить отчаянно хотелось – ведь правила дорожного движения я вместе с Алкой выучила так, что от зубов отскакивали, а вот практики получила пока сущий минимум.
Папа пару раз сжалился и пустил меня на место водителя на пустой грунтовке к даче – вот и весь мой реальный шоферский опыт. Правда, на виртуальных треках в компьютерных играх я погоняла – будь здоров! В онлайне я уже практически Шумахер. В офлайне же пока надежда лишь на Алку. Та твердо обещала, что обеспечит мне практику вождения. Не на трассе, конечно, а где-нибудь на проселке с абсолютным минимумом движения.